С чего начинается любое письмо? Конечно, с обращения! И оно способно поведать о многом.
Набоковские обращения можно читать как отдельный роман. Трогательные, смешные, очень домашние, необыкновенные! Они почти не повторяются — писатель называл их «маленькими» — и каждый раз выдумывал для своей Веры что-то особенное.
Вот несколько: «Милое мое», «Воробышко», «Муренька», «Длинная райская птица с драгоценным хвостом», «Кустик», «Кутиш (маленькая помесь между Кутей и Котишей)», «Мотыленок», «Гусенька», «Старичок», «Мой обезьянысч», «Милая моя жизнь», «Здраствуй, зеленый, моя любовь и мое счастие, мое одно-и-все. Кошенька…».
А еще В. (так подписывался Владимир) дополнял свои письма стихами, забавными рисунками, замысловатыми кроссвордами, загадками и головоломками, придуманными специально для Веры… Они прожили в браке пятьдесят два года. За время вынужденных разлук Набоков написал любимой более 300 посланий, каждое и которых, даже самое короткое, дышит неподдельным и глубоким чувством.
…На пороге зима. Не забывайте наливать друг другу горячий чай, покупать в подарок шерстяные носки, наполнять ванну, зажигать свечи, и, что важнее важного, согревать друг друга душевным теплом.
Прага (?) – Берлин,
13 августа 1924 года
Моя прелестная, моя любовь, моя жизнь, я ничего не понимаю: как же это тебя нет со мной?
Я так бесконечно привык к тебе, что чувствую себя теперь потерянным и пустым: без тебя – души моей. Ты для меня превращаешь жизнь во что-то легкое, изумительное, радужное, – на все наводишь блеск счастия, всегда разного: иногда ты бываешь туманно-розовая, пушистая, иногда – темная, крылатая, и я не знаю, когда я больше люблю глаза твои, – когда они открыты или когда закрыты. Сейчас одиннадцать часов вечера – я стараюсь всеми силами души увидеть тебя через пространство, мысль моя хлопочет о райской визе в Берлин via воздух… Милое мое волненье…
Сегодня я ни о чем другом не могу писать, кроме как о тоске моей по тебе. Мне грустно и страшно: глупые мысли бродят – что ты оступишься, прыгая из подземного вагона, что тебя кто-нибудь заденет на улице… Я не знаю, как проживу эту неделю.
«Сейчас одиннадцать часов вечера – я стараюсь всеми силами души увидеть тебя через пространство…»
Нежность моя, счастие мое, какие слова мне тебе написать? Как странно, что, хотя дело моей жизни – движенье пера по бумаге, я не умею тебе сказать сейчас, как люблю, как жажду тебя… Такой трепет – и такой дивный покой: тающие, налитые солнцем облака, – громады счастия. И я плыву с тобой, в тебе, пламенею и сливаюсь, и вся жизнь с тобой – как движенья облаков, – воздушные, тихие выпады их и легкость и плавность и райское разнообразие в очертаниях, в оттенках, – любовь моя необъяснимая. И я не могу выразить эти перистые, эти кучевые ощущенья.
Когда мы с тобой последний раз были на кладбище, я так пронзительно и ясно почувствовал: ты все знаешь, ты знаешь, что будет после смерти, – знаешь совсем просто и покойно, – как знает птица, что, спорхнув с ветки, она полетит, не упадет… И потому я так счастлив с тобой, хорошая моя, маленькая моя. И вот еще: мы с тобой совсем особенные; таких чудес, какие знаем мы, никто не знает, и никто так не любит, как мы.
Что ты сейчас делаешь? Мне почему-то кажется, что ты в кабинете: вот встала, прошла к двери, сдвигаешь створки и замираешь на мгновение, – ждешь, не раздвинутся ли. Я устал, я ужасно устал, спокойной ночи, моя радость. Завтра напишу тебе о всяких будничных вещах. Любовь моя.
В.
Письмо адресовано Вере Евсеевне Набоковой, в девичестве Слоним (05.01.1902 — 07.04.1991) —
жене и музе Владимира Набокова.
