Чужая душа – потемки. Мы произносим эти слова всякий раз, когда бессильны объяснить поступок ближнего. А что, если кто-то выполнит миссию проводника? Возьмет мерцающий теплым светом фонарь, протянет руку и покажет, как живется в чужих краях…
Мария Фариса,
«Лучше журавль»
Наш
Река извивается как головастик. Кукуруза за сезон дождей обгоняет нас в росте. В сухой сезон виноград в долине покрывается пылью. Кто скажет, где мой Акулько?
Теперь целыми днями только и делаю, что таскаю пустой желудок и коробку с марципаном от магазина игрушек до китайского ресторана. Дон Салерно выделил мне шесть кварталов. Научил продавать:
— Ищи на улицах влюбленные пары, вставай на пути у мужчины, но смотри в глаза его даме. Когда опустеет коробка, бегом к фургону за новой. Если поработаешь плохо, будешь жевать пустые лепешки и глядеть, как остальные едят их с фасолью. Так что советую тебе хорошо работать.
Если бы мои братья не ушли из Акулько, сидел бы сейчас под своей крышей, собирал из гнезд теплые яйца, набивал травой кроличьи клетки. Но когда Флориан и Сильвано собрались в город, я не хотел оставаться один с дедом, потому пошел с ними.
Мы поднимались с солнцем и брели вдоль асфальта. Сильвано умел читать указатели. Он говорил нам, сколько до города осталось рассветов. Варили в котелке картофелины, что взяли из дома. Срывали в чужих садах гуавы и мандарины. Так дотянули до места, где перестали быть Флорианом, Сильвано и Пепе. Превратились в смуглых и черноглазых, один покороче, два подлиннее. Бродили от мастерской к мастерской, от рынка к рынку, спрашивали про работу. Днем ели, что удавалось добыть, по ночам прижимались к чужим стенам и спали. Только я с каждым разом спал все хуже. Шагал и спотыкался. Торговки сыром, мужики, которые вынимали у рыб кишки, глядели на меня сначала угрюмо, потом жалко. Спрашивали у братьев:
— Болен?
Те пожимали плечами.
— Вот, возьмите. Пусть поест напоследок.
Каждый день нам что-то перепадало: куски старого сыра с оранжевой коркой, рыбьи хвосты, даже мясо. Таким, головой в Акулько, телом — на городских рынках, меня углядел дон Салерно.
— Братец ваш? Сколько ему?
— Двенадцать.
— Хорошо… Есть для него работа.
Отвел братьев в сторону, сунул им что-то в карманы и усадил меня в фургончик. С тех пор я не видел ни Сильвано, ни Флориана. Однажды спросил дона Салерно, когда смогу навестить деда в Акулько, но тот лишь засмеялся:
— Нет никакого Акулько. Ты это все придумал.
Так я стал хозяином шести кварталов, от китайского ресторана до магазина игрушек. Если зайти на улицы, где работает другой мальчик, дон Салерно заставит продавать и его марципаны.
Каждый наш день начинается ночью. Когда просыпаются петухи, мы сидим умытые и запиваем булки компотом. Донья Рита заворачивает маленьким в фольгу по шесть кукурузных лепешек; большим, как я, — по восемь.
— Этот стал больно крупным, — в то утро шепнула она дону Салерно и ткнула в меня ногтем.
— Пусть работает до апреля, потом отправлю его на стройку, — ответил хозяин и хлебнул из глиняной кружки кофе.
Я прижал к животу горячие лепешки и забрался с остальными в фургончик. Дон Салерно подвез нас к парку, переждал, пока холодная вода прекратит капать с неба, и дал по коробке со сладостями на продажу. Я поплелся к магазину игрушек. Слова доньи Риты поедали мне сердце. Может быть, из-за моего жалкого вида продались все до одного марципаны. Осталось лишь пять суфле-мишек.
«В этот миг тарелка соскользнула с моих коленей
и разделилась на три куска на асфальте.
Мужчина и женщина сомкнули на мне взгляды.
Я увидел себя в их глазах, утренне-синих»
Даже официанты ресторана с белыми скатертями не прогнали меня, как обычно. Один купил шоколадного мишку, протянул горсть монет не считая. Другой потрепал за плечо.
— Что с тобой, парень?
— Вы знаете, где Акулько?
Один пожал плечами. Второй сказал:
— Ни разу не слышал.
Подтолкнул меня.
— Иди поработай. Только на террасе, вдоль столиков. Не заходи дальше.
Я заметил мужчину и женщину, подошел к ним.
— Сеньор, купите суфле своей даме.
Вдруг зеленая река из Акулько просочилась между моей кожей и глазом.
— Что-то случилось, мальчик?
Женщина заправила светлый локон за ухо с жемчужной сережкой. От вида ребрышек на ее тарелке у меня закололо в желудке. Качнулся, как если бы наступил на густое масло.
— Ой! Что с ним? — испугалась женщина.
— Есть хочешь? — спросил мужчина.
— Вот, возьми, бедный, — дамочка одной рукой протянула свою тарелку, другой — забрала у меня коробку с остатками лакомств.
Я отошел на три шага и сел на лавку. Директор ресторана зло глядел на меня, что-то шептал официантам.
Вскоре голые ребрышки одно за другим звякнули по тарелке. Пока облизывал соус с пальцев, слушал разговор пары.
— Не понимаю, почему так? Сколько уже это длится?
— Скоро четыре года.
Кольца лука в салате мужчины золотились в последних лучах солнца.
— Может, попробуем за границей?
— Все лучшие здесь.
Дамочка поставила на скатерть бокал с вином и тут же взялась за него снова.
— Тогда поменяем клинику?
— Сколько можно менять? Послушай, давай уже все оставим. Ведь живем вдвоем и живем прекрасно. Поезжай на свой любимый курорт, побалуй себя обертыванием, массажем. А я пока прикажу, чтобы детскую комнату снова сделали гостевой спальней.
Дама опустила глаза и зашептала.
— Но я так хочу малыша. Все мои подруги и сестры давно мамы.
— Я тоже хочу, правда. Но разве мы виноваты, что не приживаются эмбрионы?
Она закусила губу.
— Может, усыновим? Нам нужен ребенок, а кому-то нужны папа и мама.
В этот миг тарелка соскользнула с моих коленей и разделилась на три куска на асфальте. Мужчина и женщина сомкнули на мне взгляды. Я увидел себя в их глазах, утренне-синих. Мужчина отвернулся первым.
— Нет, я хочу, чтобы был наш.
Официант подошел с веником и совком, прошипел:
— Проваливай. Чего расселся? Влетит мне из-за тебя сегодня.
Я взял коробку с суфле со столика пары, сказал «спасибо», но никто меня не услышал.
Так снова оказался наедине со своей длинной тенью. Знал: будет болтаться передо мной четыре квартала, исчезнет в парке, сотрется в фургоне. Потом снова появится на стене, в круге от лампы, согнется над пластиковой тарелкой. На ней, вместо ребрышек, лепешки с черной фасолью. Дон Салерно запишет в тетрадку цифру за день, потянется и закурит, довольный.
— Дон Салерно?
— Нет, сынок, нет никакого Акулько. Скоро спросишь об этом ребят на стройке и убедишься.
Из сборника «Лучше журавль» (2017)
-Мария Фариса
www.mariafariza.com
Интервью с Марией Фариса
Мария Фариса —
современная писательница, автор сборников рассказов «Авантюрин» (2016), «Лучше журавль» (2017). У Марии яркая творческая биография. Несколько лет она работала трэвел-блогером, сотрудничала с изданиями Conde Nast Traveller, «Вокруг Света», «Афиша-Мир», «Вояж», «Моя Планета». Также в ее портфолио работы для Forbes, GQ, Cosmopolitan, The-Village, «Афиша-Еда», Buro 24/7, Газета.ru. Но главная страсть Марии – писательство. Каждый рассказ похож на путешествие. Длится оно не более десяти минут, но этого достаточно, чтобы узнать нечто очень важное о самом себе…
