Разговор по душам

Чужая душа – потемки. Мы произносим эти слова всякий раз, когда бессильны объяснить поступок ближнего. А что, если кто-то выполнит миссию проводника? Возьмет мерцающий теплым светом фонарь, протянет руку и покажет, как живется в чужих краях…

Мария Фариса,
«Авантюрин»

В тишине к урагану

Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Борис Пастернак

Все дни мы проводили в гостиной. Мама и бабушка заполняли стол тарелками. Отец с утра пил текилу и целовал нас не переставая. За несколько дней до урагана он вернулся с севера с сумкой долларов и шрамом через все лицо. Мы не отлипали от него, сидели рядом, дышали его запахом и слушали его рассказы. Но потом пришла Пилар и легким жестом с крыльца выманила меня из дома.

— Слышал про ураган?

— Да.

— Поехали.

— Куда?

— К нему.

— Там перекрыты дороги. Да и отец у меня… только что вернулся. Хоть говорит, что навсегда, но я его знаю: долго тут не вытерпит.

— Ты просто отвези меня. Теперь у тебя есть машина.

Глаза Пилар горели, пальцы подрагивали.

— Твоя мать сойдет с ума, да и все мои, — пробормотал я.

— Только туда и обратно. Обещаю. Что смотришь так? Не повезешь? Ночью пойду пешком, буду ловить попутки.

Она глядела на меня исподлобья тусклыми желтоватыми глазами. В деревне говорили, что она больна какой-то редкой болезнью. Пилар мне не признавалась, но с каждым днем становилась все тоньше. Тем вечером на корнях тысячелетнего дерева она казалась уже совсем не отсюда. Ребра проступали сквозь обтягивающую футболку, крестец торчал, как у голодной коровы. Разреженные ветками лучи предзакатного солнца омывали ее серое лицо. Я понял, что отец еще вернется, а она уже нет.

Мы договорились на час ночи. Пилар пришла первой и спряталась в машине. Я ждал, пока родители перестанут шептаться. Когда отец захрапел, вытащил сумку с одеждой из-под кровати и написал на зеркале маминым карандашом для губ: «Буду через неделю».

Сердце упругим мячиком металось по грудной клетке и успокоилось, только когда мы выехали на трассу. Пилар прижалась к моему плечу холодной щекой, оплела мою руку своей, и все тело ее двигалось, когда я переключал скорости. Попросила помочь открыть ей окно, чтобы «чувствовать воздух». Когда остановились размять ноги, она сделала несколько шагов по щебенке и наклонилась к мелким цветам у обочины. Слушая, как ветер в поле шелестит сухими скелетами прошлогодних трав, прошептала: «Как же здесь красиво». Потом забралась в машину, вытащила из рюкзака очередной свитер и натянула его на себя. А я не решался обнять ее, хотя хотел этого так, что сводило зубы.

Утром мы пили сладкий кофе с булочками в придорожном ресторане. Все его посетители смотрели в телевизор, на фотографии со спутников: огромная воронка закручивалась над Тихим океаном и двигалась прямо на нас. Пилар загрустила, когда сказали, что ураган вот-вот коснется земли.

— Поехали, — процедила она сквозь зубы и зажмурилась.

Весь день мы провели в дороге. Поток автомобилей вглубь страны густел с каждым километром. Машины жались друг к другу, сливались гудками и фарами, казались вагонами одного бесконечного поезда. Мы были единственными, кто ехал на побережье. Пилар смотрела в окно и уже совсем ничего не говорила, лишь иногда гладила меня по затылку невесомой рукой.

Несколько раз нас останавливала полиция, но стоило Пилар высунуть в окно бескровную мордашку, прошептать: «Бабушка» и ткнуть пальцем в сторону моря, полицейские, поколебавшись, все же убирали перед нами оранжевый конус.

Вскоре по пути начали попадаться обглоданные ветром деревья и поваленные столбы. Машину качало, я впивался в руль пальцами и кусал губы. Были моменты слабости, когда хотелось вернуться в тугие объятия гор вокруг нашей деревни, но я все также вез Пилар к урагану.

«Я закрыл глаза и представил ее такой, как раньше: румяной, быстрой, похожей на пухлую шестипалую русалку с фасада нашей барочной церкви»

Поток встречных машин иссяк. В целом штате не осталось ни души. Ветер комкал листы железа с чьих-то крыш, как газетные страницы. Проносились веревки с бельем, пляжные зонтики, рекламные щиты.

Я остановил машину в туннеле.

— Смотри, — указал Пилар на черноту впереди.

— Давай подъедем чуть ближе. Хочу увидеть море, — произнесла она.

— Ближе нельзя, нас выбросит в поле.

— Хочу посмотреть, как волны разбиваются о берег. Пожалуйста.

— Нельзя, пойми же. Иначе туда и обратно не получится.

Она обняла меня за шею, притянула к себе, хмурого, поцеловала в висок. Я стал целовать ее жадно, задрожал весь, как если бы ураган буйствовал внутри машины. Стекла запотели. Я закрыл глаза и представил ее такой, как раньше: румяной, быстрой, похожей на пухлую шестипалую русалку с фасада нашей барочной церкви. Несмотря на болезнь, ее кожа все еще пахла сахарным тростником. Поцелуи тоже были как в первый раз, когда мы в сумерках забрались в банановую рощу и она сказала:

— Больше всего я боюсь неуюта. Голых стен из серых блоков, куриц в доме, ящика из-под яблок вместо стола. Но я вытерплю и это. Не хочу, чтобы ты уехал.

Я пообещал, что никогда ее не оставлю, как когда-то обещал отец моей маме.

Теперь, в сотнях километров от дома, мы лежали под колючим пледом на заднем сидении машины. Пилар грела ледяные ступни на моих икрах. Ветер стонал и обшаривал туннель. Я вдыхал запах ее затылка, а то, что выдыхал, лишало стекла прозрачности. Потом исчезло все, кроме воя ветра в туннеле, а затем пропал и он.

Когда я проснулся, все вернулось на свои места, но Пилар не было. Не оказалась и рюкзака, только ее резинка для волос на моих пальцах. Я посмотрел в лобовое стекло, затем в заднее: все было заполнено дождем. Сверился с картой: до моря девять километров. Она, должно быть, уже там. Я немного посидел с закрытыми глазами. Наконец решился, развернул машину и поехал домой.

Когда закончился бензин, я уперся лбом в руль и начал молиться. «Вот и все, — думал я. — Вот и все». Запястье давила резинка для волос с запахом Пилар. Я снял ее с руки и зажал в зубах, как это делала она, когда собирала волосы в хвост, и заплакал.

Вдруг услышал полицейскую сирену. Высунулся в окно, чтобы разглядеть, почему они не приближаются. Плача, укрываясь от дождя курткой, побежал к ним и только тогда понял, что дорогу перегородил столб. Один из полицейских выскочил под дождь и замахал мне рукой. Я забрался в их «Форд». Челюсть дрожала так, что даже не мог отхлебнуть кофе из термоса. Видел четыре пары испуганных глаз под козырьками, слышал гул и шипение рации.

— Давай, дави в город. Бестия совсем близко.

— Уже, уже. Веток набросало, не развернуться.

— Эй, парень, ты был один? — кто-то обратился ко мне.

— Угу, — промычал я.

— Ну ты даешь! Во дает, а?

— Жми, Гонсалес, жми.

— Хочешь сам сесть за руль?

Я поцеловал резинку Пилар на запястье и закрыл глаза, а в голове звенело: «Как же здесь красиво».

Из сборника «Авантюрин» (2016)

-Мария Фариса

При покупке электронной книги на www.mariafariza.com указывайте промокод SOUL, чтобы получить скидку 10%

Интервью с Марией Фариса

Мария Фариса (1987) — современная писательница, автор сборников рассказов «Авантюрин» (2016), «Лучше журавль» (2017). У Марии яркая творческая биография. Несколько лет она работала трэвел-блогером, сотрудничала с изданиями Conde Nast Traveller, «Вокруг Света», «Афиша-Мир», «Вояж», «Моя Планета». Также в ее портфолио работы для Forbes, GQ, Cosmopolitan, The-Village, «Афиша-Еда», Buro 24/7, Газета.ru. Но главная страсть Марии – писательство. Каждый рассказ похож на путешествие. Длится оно не более десяти минут, но этого достаточно, чтобы узнать нечто очень важное о самом себе…

Добавить комментарий