Леонид Завальнюк,
«Баллада о тающем снеге»
Повеет тающим снегом,
И снова теплеет взгляд…
Машины, сани, телеги
По весенней дороге гремят.
И все они мимо, мимо.
И все они не по пути.
И мужчина сказал:
— Видимо,
Придется пешком идти.
Ну что ж, и это на пользу! —
Тряхнул вещевым мешком.
…Двадцать километров по лесу
Двое идут пешком.
Лицо у женщины важное —
Вызвался, так веди!
А губы такие влажные,
Что сердце стынет в груди.
Милее женских капризов
Ничего не найти.
Страшнее женских капризов
Нет ничего в пути.
Мокрым тающим снегом
Лес пропах весь.
И женщина сказала со смехом:
— А мы заночуем здесь!
А мы разобьем палатку!
Сделайте для меня…
Спит она сладко, сладко.
Мужчина сидит у огня.
Песня кедрового гула
Над сонной тайгой плыла.
В восемь она уснула,
А в десять стая пришла…
Люди сложили поверье,
В тайге дожив до седин:
Бойся с весенним зверем
Выйти один на один.
Бесчисленны в дебрях могилы
Без насыпей и крестов!
…Семнадцать, острых, как пилы,
Семнадцать волчьих хребтов…
На лбу ледяные пятна
И тяжело дышать.
И только одно понятно:
Надо бежать!
Но разве ее оставишь
На растерзанье одну?
Но разве ее заставишь
Сонную влезть на сосну?
В памяти некогда рыться —
Палка и нож в руке.
И проснулся высокий рыцарь
В старом холостяке.
И дрался он, как влюбленный,
Огнем сокрушая врага.
И пахла шерстью паленой
На тысячи верст тайга!
…Дрогнула темень густая.
Утро и тишина.
В четыре ушла стая,
А в восемь проснулась она.
И прежней сделалась сразу,
Домашняя такая со сна.
— Господи, какой вы чумазый! —
Только и сказала она.
И пошли они дальше, отважные,
По молодой весне.
И были губы у женщины влажные,
Как влажен тающий снег.
Так пусть же канет в веселом смехе
На самой дальней версте
Баллада о тающем снеге, —
О мужестве
И чистоте!
