Это строки о первом трепетном чувстве, о тех противоречиях, которые рождает в душе любовь, о волнительном и сладостном предвкушении счастья. Когда будете читать, попробуйте представить, что они адресованы Вам…
Почему иногда на долю одного человека выпадают испытания, которых хватило бы на десятерых? Риторический вопрос. В пятнадцать Джон стал круглым сиротой, а вскоре потерял и горячо любимых братьев, которых погубила чахотка.
Уникальный поэтический дар был частью его природы, как кому-то при рождении достаются красивые глаза. И сегодня Джон Китс признан величайшим английским поэтом. Но в XIX веке сын конюха не раз подвергался жестоким нападкам со стороны критиков всех мастей. Его считали бездарным выскочкой, а первое прижизненное издание стихов буквально растоптали… В довершении, поэта тоже настигла коварная чахотка… В этом беспросветном мраке ему светила одна #яркаязвезда. Его Фанни.
Сейчас бы о ней сказали: «Та еще штучка!». Миниатюрная шатенка с яркими синими глазами слыла кокеткой. По свидетельствам современников, ее нельзя было назвать красавицей в классическом понимании этого слова, но зато мисс Броун было присуще природное обаяние и чувство стиля. Девушка играючи носила самые смелые шляпки и слыла настоящей модницей. К тому же была интересной собеседницей – ценила хорошую музыку, литературу, обладала редкостным чувством прекрасного и была остра на язык. Вначале Китс посчитал ее «странной, глупой и модной», а потом… потерял голову от любви.
Три года, три ярких, насыщенных эмоциями года длился их роман. Брак откладывался по причине стесненного материального положения Китса… Именно это время называют annus mirabilis (с лат. «год чудес») в творчестве поэта. Вдохновленный чувством к своей прекрасной музе он создал свои лучшие произведения, которые и обессмертили его.
Южный Уэльс,
8 июля 1819 года
Милая моя девочка!
Ничто в мире не могло одарить меня большим наслаждением, чем твое письмо, разве что ты сама. Я почти уже устал поражаться тому, что мои чувства блаженно повинуются воле того существа, которое находится сейчас так далеко от меня. Даже не думая о тебе, я ощущаю твое присутствие, и волна нежности охватывает меня. Все мои мысли, все мои безрадостные дни и бессонные ночи не излечили меня от любви к Красоте. Наоборот, эта любовь стала такой сильной, что я в отчаянии оттого, что тебя нет рядом, и вынужден в унылом терпении превозмогать существование, которое нельзя назвать Жизнью. Никогда прежде я не знал, что есть такая любовь, какую ты подарила мне. Я не верил в нее; я боялся сгореть в ее пламени. Но если ты будешь любить меня, огонь любви не сможет опалить нас – он будет не больше, чем мы, окропленные росой Наслаждения, сможем вынести. Ты упоминаешь «ужасных людей» и спрашиваешь, не помешают ли они нам увидеться вновь. Любовь моя, пойми только одно: ты так переполняешь мое сердце, что я готов превратиться в Ментора, едва заметив опасность, угрожающую тебе. В твоих глазах я хочу видеть только радость, на твоих губах – только любовь, в твоей походке – только счастье.
«В твоих глазах я хочу видеть только радость, на твоих губах – только любовь, в твоей походке – только счастье»
Я хотел бы видеть в твоих глазах только удовольствие. Пусть же наша любовь будет источником наслаждения, а не укрытием от горя и забот. Но если случится худшее, вряд ли я смогу оставаться философом и следовать собственным предписаниям; если моя твердость причинит тебе боль – не смогу! Почему же мне не говорить о твоей Красоте, без которой я никогда не смог бы полюбить тебя? Пробудить такую любовь, как моя любовь к тебе, способна только Красота – иного я не в силах представить. Может существовать и другая любовь, к которой без тени насмешки я готов питать глубочайшее уважение и восхищаться ею. Но она лишена той силы, того цветения, того совершенства и очарования, которыми наполнено мое сердце. Так позволь же мне говорить о твоей Красоте, даже если это опасно для меня самого: вдруг ты окажешься достаточно жестокой, чтобы проверить ее Власть над другими?
Ты пишешь, что боишься – не подумаю ли я, что ты меня не любишь; эти твои слова вселяют в меня мучительное желание быть рядом с тобой. Здесь я усердно предаюсь своему любимому занятию – не пропускаю дня без того, чтобы не растянуть подлиннее кусочек белого стиха или не нанизать парочку-другую рифм. Должен признаться (раз уж заговорил об этом), что я люблю тебя еще больше потому, что знаю: ты полюбила меня именно таким, какой я есть, а не по какой-либо иной причине. Я встречал женщин, которые были бы счастливы обручиться с Сонетом или выйти замуж за Роман.
Я расцеловал твое письмо вдоль и поперек в надежде, что ты, приложив к нему губы, оставила на строчках вкус меда. Что ты видела во сне? Расскажи мне свой сон, и я представлю тебе толкование.
Всегда твой, моя любимая! Джон Китс.
Письмо адресовано Фрэнсис (Фанни) Броун Линдон/Frances «Fanny» Brawne Lindon (09.08.1800 — 04.12.1865),
невесте и музе поэта.
Перевод с английского Натальи Селивановой.
